Флот вторжения - Страница 120

120

Уссмак в очередной раз не позволил утонуть танку, дернув машину вперед. «А ведь дела могли бы обернуться и хуже», — подумал он. Его вполне могли сделать водителем грузовика. Этим колесным машинам, которые его танк должен был прикрывать, на болоте приходилось несравненно тяжелее. Уссмаку уже довелось вытаскивать тросом два или три грузовика, когда они погружались в зловонную жижу едва ли не по брюхо. Дополнительное защитное покрытие делало эти машины тяжелее и прибавляло хлопот С выполняемым ими заданием.

Уссмак вполне мог оказаться одним из тех бедняг в противорадиационных костюмах, которые хлюпали по твердеющей тосевитской грязи и вылавливали кусочки радиоактивного материала, обнаруженного искателями. Костюмы поисковых отрядов не обогревались — никто не предвидел такой необходимости (как не предвидел и того, что Большие Уроды окажутся способными уничтожить корабль «Шестьдесят седьмой Император Сохреб»). Поисковикам приходилось работать посменно: пока одна группа работала, другая приходила в себя на обогревательном пункте.

Из пуговки внутренней связи, прикрепленной к слуховой диафрагме Уссмака, зазвенел голос Крентела:

— Водитель, соблюдать повышенную бдительность. Я только что получил сообщение о возможности появления бандитской группы тосевитов. На наше славное звено танков ложится непосредственная ответственность по охране операции.

— Как скажете, командир, — ответил Уссмак. — Будет исполнено.

Уссмак силился и не мог понять: как можно соблюдать повышенную бдительность, когда он сидит в наглухо задраенном танке и способен видеть только прямо перед собой. Может, Крентелу все же стоит открыть люк, высунуться и осмотреться по сторонам?

Уссмака подмывало высказать эти мысли командиру, но он решил не усугублять положение. Раса не поощряла критику подчиненными своих начальников — такой путь вел к анархии. Вдобавок Уссмак сомневался, что Крентел стал бы слушать. Похоже, его командир думал, что сам Император дал ему ответы на все вопросы, И наконец, Уссмак испытывал все нарастающее чувство оторванности от происходящего с тех пор, как погибли два его товарища по экипажу. Новый командир, будь он достойной заменой Вотала, приложил бы все силы, чтобы создать сплоченный экипаж. Крентел же обращался с ним просто как с одним из механизмов. Машинам от такого отношения больно не бывает.

Действуя подобно машине, Уссмак всеми силами старался вести танк наилучшим образом. Он нашел участок, где еще оставалось достаточно много травы. Не той, зеленой и живой, а желтоватой, засыхающей. Но ее покров был достаточно плотным, и гусеницы вязли здесь с меньшей быстротой.

Вдали показалась стена низких, чахлых деревьев. Их голые ветки тянулись к небу, словно тощие умоляющие руки. Когда начались дожди, деревья сбросили листву. Уссмак недоумевал по этому поводу; такое казалось ему нелепым. На его Родине ни одно дерево не допускало подобного расточительства.

Он скучал по Родине. Когда Уссмак укладывался в капсулу для холодного сна, идея превращения Тосев-3 в подобие их собственного мира выглядела прекрасной и благородной. Но все, что он увидел после выхода из капсулы, кричало совсем об ином. Завоевание оказалось совсем не таким легким, как всем им думалось прежде. Столкнувшись с неподатливостью Больших Уродов, Уссмак только удивлялся, как Раса смогла завоевать Работев-2 и Халесс-1.

Позади Уссмака послышалось слабое жужжание точных механизмов: это развернулась башня. Застрекотали спаренные пулеметы.

— Мы должны уничтожить каждого Большого Урода, прячущегося в деревьях, — со своим обычным пафосом провозгласил Крентел.

Однако на этот раз тон командира не подействовал на Уссмака раздражающе. Крентел действительно поступал разумно — делай он так почаще, Уссмак был бы доволен даже здесь, в этом холодном и влажном мире, похожем на громадный ком грязи.

* * *

Менее метра отделяло голову Генриха Егера от проносившихся с визгом пуль. Если на березах еще и оставались листья, пулеметные очереди срезали последние из них. В нынешней ситуации опавшие листья помогли ему укрыться от танка ящеров, который вел огонь.

От мокрой земли и мокрых листьев одежда на Егере набухла. Дождь хлестал по спине и струйками стекал за шиворот. Одна из пуль, отскочив рикошетом от ствола березы, обрызгала его лицо грязью.

Позади раздался негромкий смешок Георга Шульца:

— Ну что, майор, небось горюете по тем временам, когда мы не плавали, как пехота, в таком дерьме?

— Раз уж ты заговорил об этом, то да.

Ощущения Егера касались не просто многочисленных неудобств, которые приходилось испытывать здесь, на этом пространстве, открытом всем стихиям природы. Без танковой брони он чувствовал себя голым и беззащитным. Внутри своего «Т-3» он лишь посмеивался над пулеметными очередями. Сейчас же они могли прошить его драгоценное, нежное тело с той же легкостью, как и все остальное, что встречалось на их пути.

Егер чуть приподнял голову — ровно настолько, чтобы рассмотреть танк ящеров. Похоже, танк с величайшим безразличием относился ко всему, что рассчитывал совершить против него обычный солдат-пехотинец. И Егер вдруг понял, в какое отчаяние должен был повергать его собственный танк русскую или французскую пехоту, которая безуспешно пыталась остановить бронированную громадину. Да, теперь та же участь выпала ему самому.

Должно быть, партизан, примостившийся рядом с Егером, прочел его мысли.

— Такие вот делишки, товарищ майор. Что будем делать с этой дерьмовиной?

120