Флот вторжения - Страница 62

— Ich heise Feldfebel Georg Schultz, Freulein, — и скороговоркой назвал свой личный номер.

— Ich heise Heinrich Jager, Major, — представился старший и тоже сообщил свой личный номер.

Людмила не обратила внимания на их номера: сейчас это ей было ни к чему. Колхозники зашептались между собой, либо удивляясь, что советская летчица может говорить с немцами на их языке, либо из недоверия к ней, опять-таки по той же причине.

Девушка жалела, что не может вспомнить побольше немецких слов. Чтобы узнать, к какому подразделению относятся Егер и Шульц, ей пришлось соорудить нелепый вопрос:

— Из какой группы военных людей вы идете?

Фельдфебель начал было отвечать, но майор (в переводе с немецкого его фамилия означала «охотник»; Людмила подумала, что у него действительно глаза охотника) кашлянул, и этого оказалось достаточным, чтобы его подчиненный замолчал.

— Скажите, русская летчица, мы что, являемся военнопленными? — спросил майор Егер. — Некоторые вещи вы можете спрашивать только у военнопленных.

Он говорил медленно, четко и просто: наверное, понял затруднения Людмилы с немецким языком.

— Нет, — ответила она. — Вы не военнопленные. Мы сейчас воюем в основном с… ящерами. — Людмила была вынуждена произнести это слово по-русски, ибо не знала, как эти твари называются на немецком языке. — Сейчас мы воюем с немцами, только если немцы воюют с нами. Мы не забыли о войне против Германии, но сейчас мы на одной стороне.

— А-а… — сказал майор. — Это хорошо. Мы также в основном воюем против ящеров. Поскольку у нас есть общий враг, я вам скажу, что мы из Шестнадцатой бронетанковой дивизии. Еще я вам скажу, что мы с Шульцем вместе подбили танк ящеров.

Летчица внимательно посмотрела на него:

— Это правда?

Московское радио на все лады твердило, что танковые силы ящеров уничтожены, но Людмила слишком часто летала над полями сражений, чтобы всерьез относиться к таким заявлениям. Видела она и то, что осталось от немецких танковых частей, пытавшихся атаковать ящеров. Не привирают ли эти танкисты?

Однако не похоже. Немцы описывали операцию очень подробно. Если же они все это выдумали, то перед нею стоят первоклассные актеры, достойные более высокой сцены, чем колхозное село. Наиболее убедительными были трагические слова Егера в конце рассказа:

— Мы слегка потрепали их, они же уничтожили нас. Все танки моей роты погибли.

— Товарищ летчик, о чем они говорят? — спросил Павлюченко.

Людмила быстро перевела. Колхозники уставились на немцев, словно они действительно были высшими существами, как утверждала их пропаганда. Видя широко раскрытые глаза этих простодушных колхозников, Людмиле захотелось врезать им как следует. Русские всегда смотрели на немцев с диковинной смесью зависти и страха. Еще со времен викингов русские многое перенимали у более развитых германских племен. И также со времен викингов германские племена стремились оттяпать что только можно у своих славянских соседей. Тевтонские рыцари, шведы, пруссаки, немцы — менялись ярлыки, но экспансия германских народов на восток, похоже, никогда не прекращалась. И хотя Гитлер был самым последним и самым худшим, он был всего лишь одним из многих.

Что ж, двое этих немцев могут оказаться полезными. Они далеко не победили ящеров, но явно заставили тех по-иному отнестись к людям. Советскому командованию понадобятся эти сведения. Людмила опять заговорила по-немецки:

— Я возвращаюсь на базу. Я возьму вас с собой, и вы сообщите то, что сейчас рассказали мне, моему командованию. Обещаю, ничего плохого с вами не случится.

— А что, если мы не захотим лететь? — спросил майор. Летчица изо всех сил постаралась придать властность своему голосу:

— Если вы не полетите, то в лучшем случае пойдете дальше пешком и одни. Возможно, вы встретите ящеров. Возможно, встретите русских, которые думают, что вы хуже ящеров. А может, эти колхозники только и ждут, когда вы уснете…

Майор танковых войск обладал достаточным хладнокровием. Он лишь сказал:

— А почему я должен верить вашим обещаниям? Я видел тела немцев, попавших в плен к русским. Они валялись с отрезанными носами, ушами, а то и хуже. Откуда мне знать, что нас с фельдфебелем Шульцем не ждет такая же участь?

От такой несправедливости Людмила чуть не задохнулась:

— Если бы вы, нацистские свиньи, не вторглись в нашу страну, мы никогда бы не тронули никого из вас. Я тоже своими глазами видела, что вы делаете на той части Советского Союза, которую захватили.

Людмила метнула яростный взгляд на Егера. Тот ответил ей тем же. И здесь Георг Шульц удивил ее, равно как и майора, сказав:

— Krieg ist Scheisse. — Он удивил Людмилу еще больше, когда произнес те же слова по-русски: — Война — дерьмо!

Колхозники окружили Шульца, стали хлопать его по спине, совать ему в руки и карманы гимнастерки сигареты и даже махорку.

Повернувшись к Егеру, Людмила указала на колхозников и его стрелка:

— Вот поэтому мы перестали воевать с немцами, которые не воюют с нами. И поэтому я могу гарантировать, что вам не причинят зла.

— Мне нравятся ваши слова, и к тому же выбор у нас действительно невелик. — Егер махнул рукой в сторону ее верного «кукурузника»: — Эта неуклюжая штучка выдержит троих?

— Без комфорта, но выдержит, — ответила Людмила, едва сдерживая злость по поводу того, как майор обозвал ее самолет.

— А откуда вы знаете, что, когда самолет поднимется в воздух, мы не заставим вас лететь в направлении немецких частей?

— У меня не хватит горючего, чтобы долететь туда. К тому же самое большее, что вы можете заставить меня сделать, — это упасть на землю и убить нас всех. Я не полечу на запад.